132 года со дня рождения академика Л.С. Берга

Ему был чужд догматизм.

(14 марта исполнилось 132 года со дня рождения академика Л.С. Берга)

В 1876 году в городе Бендеры на Днестре родился мальчик Лева Берг, которому суждено было стать Президентом Всесоюзного Географического Общества, всемирно известным естествоиспытателем.

Интересно пишет о нем главный из ныне живущих берговедов, один из немногих оставшихся на Земле людей , кто знал живого Берга, проникся его научным и человеческим обаянием, — Игорь Аркадьевич Крупенников. От Крупенникова я возьму лишь перечисление некоторых заслуг Льва Семеновича Берга : » Его именем были названы два ледника на Памире и Джунгарском Алатау, мыс на одном из островов Северной Земли и вулкан на острове Урюп Курильской гряды. Академика Берга знают во всем мире как создателя современной физической географии и землеведа. Он собрал обширные материалы о природе разных регионов, описал ландшафтные зоны СССР и сопредельных стран. Не менее известен он как классик мировой ихтиологии, создавший “систему рыб и рыбообразных, ныне живущих и ископаемых.” В 1951 году его сочинение “ Рыбы пресных вод СССР и сопредельных стран” было удостоено Сталинской премии первой степени.»

На самом деле, в течение всей своей жизни наш славный земляк был вулканом новаторских оригинальных идей, не знавшим покоя тружеником. Разумеется, ученый такого масштаба не мог обойти стороной фундаментальные вопросы развития органического мира. Дарвинизм в то время уже был всемирно признанным эволюционным учением. Берг относился с величайшим уважением к личности и трудам великого английского естествоиспытателя, но у него был свой взгляд на движущие силы эволюции. Фактический материал, накопившийся за долгие годы описательной работы, никак не укладывался в общепринятые рамки, обладатель пытливого ума, стремившийся докопаться до истины, он обнаруживал несоответствие теории естественного отбора и практики жизни.

На страницах своей книги “ Номогенез, или эволюция на основе закономерностей”, изданной в 1922 году в Петербурге, он полемизирует на эту тему с автором “Происхождения видов”. Изменчивость организмов по Дарвину безгранична. В “Происхождении видов”( гл.4, стр.57) он говорит: “Ходячее убеждение, что размеры возможной изменчивости имеют строго определенные пределы, есть только простое предположение.”
Мнение Берга по этому поводу таково: “Будь это правильно, мы в ископаемом состоянии находили бы бесконечное количество как неудавшихся, так и промежуточных форм. Но палеонтология опровергает это самым решительным образом. Если мы обратимся к палеонтологически хорошо изученным группам, каковы, например, аммониты или лошадиные, то убедимся, что о бесконечном числе вариаций, из которых можно было бы выбирать не приходится говорить: число изменений ограничено, и самые изменения идут в определенном направлении.”( “Номогенез…”, стр.19)

Сам Дарвин в начале 10 главы “Происхождения видов” говорит:”Количество существовавших когда-то промежуточных разновидностей должно быть по истине огромно и стоять в соответствии с тем огромным масштабом, в каком совершался процесс истребления. Почему же в таком случае каждая геологическая формация и каждый слой не переполнены такими промежуточными звеньями? Действительно, геология не открывает нам такой вполне непрерывной цепи организмов, и это, быть может, наиболее естественное и серьезное возражение, которое может быть сделано против теории отбора. Объяснение этого обстоятельства заключается , как я думаю, в крайней неполноте геологической летописи”(стр. 205).
На что Берг отвечает: “Палеонтологическая летопись, в общем, без слов, неполна, но преувеличивать этой неполноты в нашем вопросе не следует. Есть группа ископаемых объектов, на которых эволюция может быть прослежена даже в настоящее время с исчерпывающей полнотой. Мы говорим о коренных зубах рептилий и млекопитающих, подробно изученных Осборном( 1907). У разных отрядов коренные приобретают разнообразные формы и у многих весьма сильно усложняются. Однако, усложнение идет строго законосообразно, и, например, добавочные бугорки, а равно и их видоизменения, появляются в определенном порядке и в определенном месте, и в ископаемом состоянии вовсе не известно таких форм, где бы бугорки и их видоизменения оказались расположены не там, где им полагается, а как попало, случайно”( “Номогенез…”,стр.19).
“Организм есть устойчивая система, в которой стремление к изменчивости сдерживается в известных пределах наследственностью. Это истина самоочевидная”
(“Номогенез…”,стр.20)

В соответствии с теорией Номогенеза каждый организм, в процессе эволюции подвергается двоякого рода влияниям. Одни, автономические, коренятся в самом организме. Другие, хорономические, исходят от географического ландшафта. Под ландшафтом по Бергу следует понимать “область в которой характер рельефа, климата, растительности и почвенного покрова сливается в единое гармоническое целое, типически повторяющееся на протяжении известной зоны земли”. Географический ландшафт заставляет все особи варьировать в определенном направлении. Занимаясь изучением пресноводных рыб Европы, Берг обратил внимание на следующее явление. “По мере движения к югу, количество видов и форм рыб, как и в других классах, возрастает. Но при этом оказывается, что вариации даже у далеко стоящих друг от друга родов идут сплошь и рядом в одном направлении”(“Номогенез…, “стр. 181). “Вобла(Rutilus rutilus caspicus), каспийский подвид плотвы, имеет в спинном плавнике наичаще 9 ветвистых лучей вместо10, как у плотвы и серушки, т.е. и здесь количество лучей у южной формы уменьшается; вместе с тем и число чешуй в боковой линии у воблы обычно 43-44 т.е. меньше чем у европейской плотвы, где наичаще 44-45. У плотвы пределы вариаций числа ветвистых лучей в спинном плавнике 9-11, наичаще 10; у воблы пределы вариаций 8-10, наичаще 9. Следовательно, отбору, если таковой вообще оказывает влияние, приходится прежде всего считаться с тем фактом, что пределы вариаций на юге иные чем на севере. Стало быть, существует какая то законность, в силу которой на юге наблюдается тенденция к меньшему числу лучей. Тенденция эта не зависима от действия отбора, и отбор может работать только в тех пределах, какие допускаются этой тенденцией”(“Номогенез…”,стр. 184).
Таким образом, Берг понимал эволюцию организмов как НОМОГЕНЕЗ, то есть развитие по твердым законам, в отличие от эволюции путем случайностей. “Как проявляются эти закономерности, это мы видим, но почему они таковы, это пока скрыто от нас. Равным образом, почему организмы в общем прогрессируют в своей организации мы не знаем( “Номогенез…”, стр.280)

Ему был чужд догматизм и слепое преклонение перед авторитетами. Он считал, что нет ни одного учения, забронированного от критики, не исключая законов Ньютона, и всегда полезно услышать мнение, несогласное с общераспространенным. Хотя у него был свой взгляд на эволюционные преобразования организмов, в своем отношении к Дарвину он был согласен со своим единомышленником Н.Я. Данилевским: “Кто прочел и изучил сочинение Дарвина, тот может усомниться в чем угодно, только не в глубине его искренности и не в возвышенном благородстве его души.”

Какому Богу поклонялись эти люди, пытавшиеся столь глубоко осознать происходящее вокруг нас? Существует глубокое заблуждение, основанное на непонимании всего хода истории, о противостоянии религии и науки. Закончу словами русского религиозного философа Василия Васильевича Розанова: “Как можем мы отрицать, что в бессмертной мысли человека, стремящейся обнять собой мироздание, проникнуть все глубины его, проявляется то же самое дыхание Божества, которое сказывается в нас, когда в минуты горя или безнадежности мы обращаемся к молитве? Стремиться подавить в себе эту мысль, думать , что ее пытливость может быть неугодна Богу,- это значит отвращаться от Божества, в своей бессмертной душе убивать Его дыхание.”
Спасибо за внимание.

Автор: Леонид Ершов.